размером, но зато их было много. Я еле успевал подхватывать и перекидывать рыб дальше, где их собирал Вепрь и складывал в кучу.

— Энок, ну что там? — спросил Альрик.

— Тишина, — откликнулся Косой. — Может, Халле теперь для морских невкусный? Только для болотных годится?

— Или его жрец перелечил, — сказал Вепрь.

Халле как услышал, аж просиял.

— А что, может…

Его лицо исказилось, рот распахнулся в беззвучном крике, и вода окрасилась в красный. Что-то скользнуло возле моей ноги. Халле взмахнул руками, пытаясь удержаться на поверхности. Я прыгнул к нему, схватил за локоть, потянул к себе.

— Что там? — кричали нам.

Я выхватил топор и всмотрелся в воду, выискивая тварь, но мешали обрывки каких-то тряпок, кровь и черная муть. В Бездну! Надо вытащить Халле на сушу! Он все еще не мог издать ни звука. Неужто так сильно ранили? Я побежал к берегу, таща Рыбака за собой. Я совсем не чувствовал его тяжести, даже оглянулся, чтобы убедиться, что он там. И застыл. Я увидел, как в том месте, где мы только что были, какое-то существо терзало ногу Халле.

Я приподнял руку повыше. Тело Рыбака обрывалось чуть ниже пояса. Его перерубили пополам.

— Быстрее! Сюда! — кричали ульверы.

Кто-то уже бежал к нам на подмогу, Энок вслепую швырял стрелы одну за другой. Ревел медведем Альрик. Я же смотрел в глаза еще живому Халле и не знал, что делать.

— П-прости, брат, — прошептал я и вогнал топор в его грудь.

Один вздох. И он умер.

Тяжелый удар сбил меня с ног, второй прилетел в голову. Я чувствовал, как меня молотили руками и ногами, не давая дышать. Где-то наверху кричали и бранились люди, удары прилетали всё реже, наконец, кто-то схватил меня за волосы и вытащил голову из воды.

— Он уже был мертв! Мертв! Его пополам разорвало! — узнал я голос Вепря.

С помощью Тулле я выбрался на берег.

— Теперь он у Фомрира! Он хирдман Фомрира! Лучший из них!

Альрик держал обрубок тела Халле на руках и рыдал. Поодаль я увидел аккуратную кучку из рыбешек. Развернулся и пошел обратно в воду.

— Стой! Стой, дурак! Хочешь, чтобы тебя тоже разорвало?

Я отбросил руку Тулле и пошел дальше, к тому месту, где кровь Рыбака была гуще всего. Но ничего не почувствовал. Ни малейшего знака, что тварь все еще была здесь. Не ощущал чужой силы. Она сбежала? Я не замечал ее вплоть до нападения на Халле. Может, это и не тварь была, а обычный зверь вроде хуорки? И Энок не видел ее следа на поверхности. Донный зверь? Гигантский краб, чья клешня перерубила Халле? Рыба с огромными челюстями? Но тут воды по пояс. Что-то плоское? Может, скат? Они могут быть крупными, лежат на дне так, что наступишь — не заметишь. Но они не рубят хвостами, а колют. Да и что за скат сможет ранить четырехрунного?

Постояв еще немного, я вернулся на берег. Там парни рубили деревья на костровище, чтобы сжечь тело Халле. Альрик отошел в сторону и сидел, глядя на море. Я решил его не трогать.

Вообще Халле повезло. Он не утоп в болоте, почти получил две руны, дожил до нашего прихода и даже выпил напоследок со своими собратьями. Такая смерть гораздо лучше, чем быть сожранным болотом и тварями. Он умер в бою. Даже я, если бы мог выбирать, согласился бы на такое. Быстро и на виду. Так и должен умирать настоящий воин!

Мне жаль потерять друга и брата, но я не печалился из-за него. Халле вошел в дружину Фомрира! Что может быть лучше?

Когда Альрик успокоится, он поймет.

Потом мы сожгли тело Халле и захоронили его кости с прахом на том же берегу, обложив могилу камнями, съели в его честь последний дар — выловленных рыб и вернулись на Волчару.

Это был все тот же день, но казалось, будто нас не было на корабле целый месяц. Слишком много событий для одного дня.

Альрик не проронил ни слова и ни разу не посмотрел в мою сторону. То ли все еще винил за смерть племянника, то ли стыдился, что сорвался и избил меня. Хвала Фомриру, ничего не поломал, но синяков понаставил.

Хёвдинг не сказал, куда плыть, но оставаться в той бухте никто не хотел, так что мы сели на весла и не спеша двинулись обратно.

Я негромко спросил у Плосконосого, не передумал ли тот быть хирдманом.

— Это веселее, чем торчать в рунном доме и ждать, когда отец привезет денег на новую тварь, — ответил он. — Один день в хирде — как год в рунном доме. Много чего происходит: и хорошего, и плохого.

— А я понял, как нужно быть сильным, — сказал Херлиф. — Я попросил одноглазого поучить меня.

— Одноглазого? — нахмурился я. — Тулле?

— А разве его прозвище не одноглазый?

— Нет, — рыкнул я. Мне такое прозвище пришлось не по душе.

— А я хочу посостязаться с Эноком, — отозвался Ледмар.

— А со мной никто не хочет подраться?

— У тебя топор. Тут мало кто ходит в бой с топором. Мечи у всех.

— Да я тебя одним топором без щита уделаю!

Альрик вдруг бросил весло, мы тут же приподняли свои весла над водой. Хёвдинг встал и сказал:

— Верно! Мы слишком слабы. Три-четыре руны — никуда не годится. Все ульверы должны быть не ниже шестой руны. Все должны стать хускарлами.

Если бы это было так легко, то в этом мире не было бы карлов.

— Больше никакой продажи тварей. Только убивать.

Разумно. Но только если у нас есть серебро. Скоро зима, встанет лед, и нам нужно будет где-то переждать холода.

— Потому мы сейчас идем в болота. Хускарлы будут помогать. Хускарлы ранят тварей и подводят под удары карлам, карлы добивают. Управимся за несколько дней.

Все молчали. В целом, звучало здраво, и я бы первым согласился, если бы это говорил наш обычный Альрик. Альрик хитрожопый. Альрик-торговец. Альрик, который все продумывает наперед. А не тот Альрик, который недавно нажрался грибов и потерял племянника.

— Не стоит сейчас идти на болото, — не выдержал я. — После прошлой бойни прошло всего ничего. Болотный ярл, наверное, уже согнал всю живность на южный край. Да еще и дурман. Мы не выстоим.

— Для того есть ты! — прорычал хёвдинг. — Будешь следить, чтоб никто не сбежал.

— Трое хускарлов ни разу в настоящем бою не были, — не сдавался я. — Как бы их самих спасать не пришлось.

— Значит, то будет их первый бой. Они старше тебя. Справятся.